—Впервые мы встретились, Сергей, больше десяти лет назад, когда ты стал частенько наведываться в Центральный автомотоклуб к старшему тренеру сборной страны по кольцевым гонкам Юрию Андрееву. Тебя тогда мало кто знал — ты не крутил гайки у приметных пилотов, не постигал азов автоспорта в картинговых секциях. Поползли разговоры, дескать, объявился грузин с мешком денег, сейчас начнет всех и все покупать. Ты ощущал некое предвзятое отношение к себе!
— Поначалу случалось. Может быть еще и потому, что первый автомобильный кузов от битой «трешки» я действительно купил за свои кровные триста рублей. А кто бы мне дал казенную машину? У меня ведь кроме желания «хочу стать гонщиком» ничего за душой не было.
— Отчего же тебя вдруг потянуло за руль спортивного автомобиля! Неужели с детства мечтал!
— Нет. В детстве я мечтал иметь коня. Не забывай, я же с Кавказа. Там в небольшом селении горной Сванетии, где я родился, любой пацан бредит лошадьми. К тому же мама моя — кубанская казачка. Словом, любовь к этим удивительным животным мне на роду написана.
— Выходит, оказавшись в Москве, где с лошадьми «напряженка», ты решил пересесть на коня стального!
— Вообще-то поначалу не до того было. Я ведь в столицу пожаловал в институт поступать. Вот когда первый раз провалился на экзаменах, с одной стороны появилось время для досуга, с другой — надо было деньги зарабатывать. Не сидеть же на шее родителей и маминой троюродной сестры. Я в ту пору жил у нее дома. Земляк Томаз пристроил меня на курсы водителей, по окончании которых я пошел работать таксистом. А для души, вставал ни свет ни заря и бежал на Центральный ипподром, благо жил неподалеку, утолял свою страсть к лошадям. Там конюхи нужны были для выгула животных ранним утром. Кстати, немного поигрывал и на бегах.
— И много проигрывал «богатый грузин»!
— Я человек не слишком азартный. Могу вовремя остановиться. Но один крупный куш все-таки сорвал. Именно на ипподроме я «выиграл» увлечение на всю жизнь — автоспорт. Там впервые увидел трековые гонки. С тех пор меня словно колдунья какая приворожила. Тогда я и начал приставать к Томазу, чтобы помог стать мне гонщиком. Сам-то он чуть-чуть ралли занимался. И оказался я в механиках у Сашки Варенко. Он мне, кстати, и помог собрать из битого кузова спортивную машину.
— Варенко в середине 70-х был знатным раллистом. У тебя был прямой путь в штурманы.
— Так оно и вышло. Правда, к этому времени у Сашки отобрали его «Ладу-Вихур». И дебютировал в качестве штурмана я уже на собранной по винтику «трешке». Вот только разряда у меня не было, а Варенко торопился. Ему то там то сям надо было стартовать.
— Экая беда! Мало ли тогда народу по липовым классификационным книжкам ездило.
— Вот-вот. И Варенко стал «душить» тренера Московского автомотоклуба Кушнарева — давай, мол, Дадвани сразу первый разряд. Но Борис Владимирович, или «Дед», как мы его звали, настоял, чтобы начинал я с «фигурки». Ступенька за ступенькой прошел я в фигурном вождении путь от третьего разряда до кандидата в мастера, став чемпионом Москвы. А с Сашкой мы два года на ралли ездили, пока Кушнарев, который не терял меня из виду, не настоял, чтобы я попробовал себя в «кольце». «Дед», между нами, скептически относился к ралли. Все время повторял, что это сплошное надувательство намекая на нечистоплотность судей, которые запросто могли вывести на бумаге какие угодно результаты. Тогда у нас, действительно, немало «чудес» наблюдалось. То на старте допа судьи для «своего» экипажа секундомер попозже включат, то на финише пораньше выключат. Бывало, и за здорово живешь «чужому» штраф навесят. Поди потом разбирайся. Другое дело — «кольцо». Там все на виду. Первым приехал — значит чемпион.
— Стало быть, в кольцевых гонках не смухлюешь!
— Тоже, конечно, есть свои «хитрости». Но прямой обман, решающее вмешательство нечестных судей там редкость.
— Что же это за «хитрости» такие!
— Ну, скажем, прикрыть сзади товарища от назойливых атак конкурентов — это в порядке вещей. Я, например, так однажды помогал Алексею Григорьеву, когда тот на мягкой резине по просохшей дороге стал «зависать» в поворотах. Такой «паровоз» собрал, что меня на финише, когда преследователи выстроились в шеренгу по всей ширине трассы, чуть в боксы не затолкали Бывает, просят соперника по дружбе попридержать «коней». За меня, помню, Кушнарев хлопотал перед Вилюсом Рожукасом на чемпионате Союза. Мол, если к финишу третьим-четвертым будем ехать, чтобы Вилька меня пропустил. Он тогда вовсю в ралли выступал, и на «кольцо» для тренировки приехал. А мне мастер спорта «светил».
— И как, помогло ходатайство!
— В Риге тогда чудная гонка получилась. Лидеры один за другим сходили. Сначала Виталий Богатырев «закипел», потом Олека колесо потерял, следом у Рожукаса коробка заклинила. Я впереди кругов шесть шел. И вдруг начал вытворять такое! Сам не понимал, что происходит. То на прямой вторую передачу воткну, то, наоборот, из поворота на четвертой выезжаю и дивлюсь, что машина не едет. Потом туман в голове, ничего не вижу. Не заметил, как с трассы съехал. Открываю глаза — передо мной бабка какая-то с ведром. Последнее о чем успел подумать: только не в нее. Крутанул рулем, и в домик кирпичный — ба-бах! Оказалось, сломалась выхлопная труба, газы пошли в салон, а стекла у меня закрыты были. Я и надышался «дури». Чемпионом тогда Мишка Горбачев стал.
— Говорят, после аварии у гонщиков просыпается страх, и они потом долго не в силах заставить себя ехать быстро. Тебе знаком этот комплекс!
— Было такое. Как-то во время тренировки перед чемпионатом России я со всего хода угодил в отбойник. Машину-то быстро восстановил, спасибо ребятам-слесарям с киевской станции техобслуживания, а страх к злополучному повороту остался. Он к тому же самый «боевой», после стартовой прямой. Его если хорошо «пишешь», очень много можно выиграть. А здесь подъезжаю к нему, нога сама педаль газа отпускает. Даже рукой пытался на коленку давить — не помогало. Только к середине гонки страх уходить стал. Я тогда четвертое место занял. Для дебюта на «России» неплохо. Тем более, то была моя вторая гонка на «кольце» в жизни. Помню, подошел тогда к моей латанной-перелатанной и трижды перекрашенной «трешке» Виталий Богатырев. «Что это у тебя за семь палок на двери!» — спрашивает. «Да ведь это,— отвечаю,— I ММИ — Первый московский медицинский институт». Мне тогда очень важно было и то, что до меня такой мэтр снизошел, и то, что на машине название родного института написано.
— Ты уже вовсю грыз гранит науки. Не мешал ли спорт постижению премудростей медицины!
— Пока учился, серьезных проблем не возникало. Зато потом год от года труднее становилось. Чувствовал, что в подготовке техники все больше уступаю соперникам. Времени на работу с машиной не хватало. Мотор Григорьев давал, коробку — тоже. Лешка вообще много помогал. Но всему есть предел. Мне и самому неловко перед ним было. Чувствовал, что не потяну дальше. Надо было бросать спорт. И бросил бы, наверное, если бы не одно заманчивое предложение от моего соседа по дому Алексея Стадницкого в 1985 году. Он в ту пору работал заведующим отделом рекламы «Автоэкспорта». «Поедешь с Брундзой штурманом в Новую Зеландию и Австралию?» Долго уговаривать меня не пришлось.
— Послушай, Сергей, но ведь твое возвращение в ралли состоялось двумя годами раньше, на «Русской зиме»!
— Верно. Но то был лишь эпизод. Еще два года я продолжал ездить за сборную страны по кольцевым гонкам.
— Кстати, многие полагали, что тогда ты сел в экипаж к Московских из корыстных, так сказать, побуждений. Мол, Дадвани в «кольце» международного мастера сроду не выполнить — там конкуренция дай Бог, а в ралли в паре с Виктором да еще к родной «Русской зиме» куда как проще!
— Взяток я никому не давал, порогов чиновничьих кабинетов не обивал. Дело было так. Попал я как-то с раллистами сборной, среди которых у меня было немало друзей, за один стол. Зашел разговор о «Русской зиме». Московских тогда посетовал, что ему не с кем ехать на ралли. Работавший в ЦК ДОСААФ СССР Александр Клопичев возьми да и скажи: «Вот же штурман готовый, с Варенко ездил». Витька то ли в шутку, то ли всерьез согласился. Я же, признаюсь, не придал этим словам значения. Раз-говор-то застольный. А за две недели до «Русской зимы» звонит Клопичев: ты почему не на сборе, мы же договорились.
— И вы с Виктором то ралли выиграли.
— Да. Кстати, во многом благодаря тренеру 'сборной Эдварду Сингуринди. Именно он настаивал, чтобы мы записали скоростную стенограмму не только допов, но и длинного переезда из Москвы в Ярославскую область. С нами в команде тогда великие выступали — Соотс, Сажин, Рюйтель, Райде. Они совет Сингуринди пропустили мимо ушей. А я, дисциплинированный дебютант, уговорил Виктора все-таки записать длинный перегон. Эта стенограмма нас и выручила. В ходе гонки один участок этой дороги завалило снегом. Все потеряли там уйму времени. И только мы по стенограмме ухитрились проехать на КВ без штрафа. Тут уж на наш экипаж все начали работать.
— Все-таки согласись, на твое решение перейти в раллийные штурманы повлияла не только занятость по работе. Ведь в ралли тогда жизнь была поинтереснее: и выезды подальше, и соревнования международные рангом повыше.
— Я и не спорю. Кольцевики выступали тогда только в Кубке дружбы. Трасс — раз-два и обчелся. Но еще, повторюсь, соперники — через одного отменные мотористы и по сути самые настоящие профессионалы. Куда мне с ними тягаться было.
— Итак, ты стал в сборной своего рода блуждающим штурманом.
— Не совсем так. Во всяком случае, поначалу я два года ездил только с Брундзой. Поколесили по миру мы с ним изрядно. Но самым памятным осталось то первое выступление в Новой Зеландии на этапе чемпионата мира. Шутка ли, к концу второго дня мы были десятыми в компании монстров группы B1, и вот стоим на старте одного из последних допов — 27 километров в гору и с горы. Стаська отпускает сцепление, а машина вниз покатилась. Полуось оборвало. Жутко обидно. Результат мог оказаться просто фантастическим. Вот уже после Брундзы меня стали включать в разные экипажи. Обычно к тем гонщикам, кто впервые выезжал на международные соревнования,— Кривобокову, Алясову либо к тем, у кого временно не было штурмана — Васильеву, Цауне.
— Но ведь у тех, кто дебютировал в международных ралли, дома оставались свои штурманы. Не возникало ли у тебя в связи с этим трения с пилотами!
— Как правило, нет. Скажем, у Кривобокова вообще не было своего напарника. До «Арктик-ралли» он, по-моему, только пару раз стартовал в ралли. Я это сразу понял, когда мы стали записывать стенограмму. Дело в том, что у гонщика должно появиться особое чутье для такой работы. На тренировке он диктует ориентиры, расстояния, повороты различной сложности так, как они видятся ему, а не мне или Канккунену. Потом в гонке я озвучиваю эти записи, и пилот заранее знает, что ждет его впереди. Едет, если можно так выразиться, не на глаз, а на слух. Иначе говоря, стенограммы одного и того же допа, записанные со слов разных гонщиков, отличаются очень сильно. У соседа ее не спишешь.
Например, у Брундзы, дотошного, настырного и очень работоспособного человека, стенограммы были самые подробнейшие. Настолько, что, я думаю, будь у нас тогда машина помощнее «Лады», Стасис с такой манерой записи не смог бы выступать. На больших скоростях его стенограмму просто невозможно было бы выговорить. Могу судить об этом с полным правом, проехал в последнее время несколько соревнований на «Лянче - Дельта - Интеграле» сначала группы N, потом А. Нам с Тумалявичюсом пришлось значительно упрощать привычную стенограмму.
— Тебе довелось выступать дуэтом со многими гонщиками. Выходит, каждый раз приходилось подлаживаться к манере записи стенограммы. Много ли на это уходит времени!
— По-разному. Скажем, со Степой Васильевым уже на второй гонке мы понимали друг друга с полуслова. А вот с Сергеем Алясовым притирались дольше. Где-то после четвертых соревнований он признался, что только теперь до конца поверил мне как штурману. Кстати, перестраиваться приходится не только из-за разной манеры записи. Каждому пилоту и читать стенограмму надо по-иному. Брундзе и Алясову, например, можно назвать сразу четыре позиции вперед. Они обладают отменной памятью и легко держат их в голове. Васильеву надо было отмечать голосом обязательно каждую позицию, а Тумалявичюсу можно дать две-три. Причем Женька непременно требует, чтобы я останавливался на категории поворота, а Брундза и Алясов — на дистанции. Многое зависит еще и от интонации. Алясову можно всю стенограмму прочитать монотонно. Он вообще парень спокойный, ведет машину очень надежно. С ним на допе едешь словно на прогулке. Зато ровного чтения не выносит Тумалявичюс. Стиль езды у него агрессивный, и моя интонация должна быть под стать. Скажем, поворот «правый три». Тут надо голос повысить. А «правый шесть» не худо проорать. И сразу же умолкнуть
— Сергей, ты ведь сам отличный пилот. Скажи откровенно, когда справа сидишь, не гложет мысль: если бы я был за рулем, лучше бы проехал!
— Раньше, случалось, я «тормозил», «выжимал сцепление», упираясь ногами в пол. И... тут же сбивался в стенограмме. Быстро понял, что если себя не «сломать», толку от меня будет мало. Между тем я обязан быть максимально полезен на своем месте. Люди готовят машину, грохают столько сил, времени и средств, а я буду ехать, мечтать о карьере Сайнса и подведу друзей? Нет, садясь справа, я полностью отрешаюсь от своего водительского прошлого. Тем более сейчас, когда мы с Тумалявичюсом выступаем на абсолютно незнакомой мне как гонщику машине.
— Какое из своих достижений в спорте ты считаешь самым весомым?
— Пожалуй, 19-е место в прошлогоднем ралли «Тысяча озер», где мы с Женькой выступали на «Лянче» группы N. Особенно памятен тот момент, когда судья после очередного регруппинга наклеил нам на лобовое стекло скромную бумажку, на которой было написано «2 минуты». Это означало, что мы пробились в элитную двадцатку на этапе чемпионата мира, гонщики которой стартуют не через одну, а две минуты.
— Интересно, а на основной твоей работе интересуются успехами Дадвани-раллиста!
— Расспрашивают. Раньше бывало старики ворчали: ты кто, Сергей, шофер или хирург? Я тогда, чтобы на гонки отпускали, и кровь сдавал, и дежурств внеплановых набирал — копил отгулы. Сейчас попроще. У меня два месяца отпуска. Разбиваю его на пять частей и — вперед! А вообще, я живу словно в двух разных мирах, которые, соединяясь во мне, не соприкасаются между собой. Кто из моих коллег вздумает восхищаться тем, что я спортсмен, и какое значение имеет то, что я хирург, на трассе ралли?
Источник: Журнал «АМС», №7, 1993