В основной состав входили шестикратный чемпион СССР (по три раза в классах 350 и 500 см3) уфимец Борис Самородов, которому в то время не было равных, и очень стабильные гонщики — москвич Всеволод Нерытов и Борис Захаров из Московской области. А вот запасного участника предстояло определить по итогам ледового матча в Лужниках. Я не сомневался — им станет Сергей Старых из подмосковного Жуковского, один из пионеров советского спидвея, победитель и призер многих соревнований.
Но вот на лед выехал Кадыров. Плотно облегающий кожаный комбинезон только подчеркивал его небольшой рост и худобу. Подумалось, такому тщедушному спортсмену в компании асов делать нечего. Первые метры дистанции после старта, и я ловлю себя на мысли, что слежу только за Кадыровым. Какой-то шарм был в его манере езды. Она напоминала цирковую джигитовку: Габдрахман то смещался на седле к заднему колесу, то всем телом наваливался на руль, а при подходе к повороту буквально свисал с мотоцикла, чудом удерживая равновесие. И какая скорость! Красный шарфик в синюю горошину, словно длинная коса, неистово метался на ветру. Новичок-то оказывается мастер. И это сразу признали зрители, безраздельно отдавшие ему свои симпатии.
Окончились положенные регламентом двадцать заездов, и оказалось, что Старых и Кадыров набрали равную сумму очков. Дополнительная очная дуэль. Прошло уже тридцать лет, а я ее помню до мельчайших подробностей. За неполных четыре круга этого заезда лидер менялся пять раз, причем Кадыров неизменно выходил вперед, совершая какую-то хитроумную и сложную срезку при выходе из виража. Последний поворот. Сергею удалось отжать соперника на внешнюю бровку, но в итоге случилось то, что должно было произойти: оба, подняв белое облако, оказались в снежном сугробе. Старых так и остался лежать, накрытый мотоциклом. Габдрахман поднялся, сделал несколько шагов и упал на лед. Обоих увезли со стадиона машины «скорой помощи».
Вечером я позвонил главному тренеру сборной команды Владимиру Карнее-ву. «У Сергея многочисленные переломы,— сказал он,— а Кадыров почти в порядке, он уже у себя в номере лужниковской гостиницы». На следующий день я навестил Габдрахмана. Он показал мне глубокий порез на ноге, заштопанный хирургом, последствия раны выдавало только едва заметное прихрамывание. Вот счастливчик, подумалось, почти невредимым выйти из такой заварушки. Разговор шел вяло. Тогда я решил, что Габдрахман еще не отошел от болевого шока, но в последующие годы, когда мы встречались на соревнованиях и тренировочных сборах множество раз, убедился — это его черта характера, он держит собеседника на расстоянии и на откровения никогда не идет.
Биография у Кадырова оказалась куцей. Из бедной семьи. В 18 лет поступил в мотосекцию и осваивал азы кросса на машинах класса 175 см3. Попробовал силы на ледяной дорожке в этой кубатуре и с первой попытки стал бронзовым призером чемпионата страны. Пересел на «пятисотку» совершенно случайно. За месяц до соревнований в Лужниках попросили заменить заболевшего гонщика Грехова—не хватало одного участника для таблицы заездов шестнадцати спортсменов в местных гонках в Уфе. Словом, опыта выступлений в этой кубатуре практически не было. И все же одну черточку характера Кадырова из этой короткой беседы я уловил — уверенность в себе, в свою звезду. «В Кубке ФИМ выступлю обязательно и не как запасной»,— на прощание заявил он.
Невероятно, но Габдрахман оказался прав. На четвертом или пятом этапе кубковых соревнований у нас в стране сломал ногу Борис Захаров, и на заключительные пять в Швецию отправился Кадыров. О том, как он там выступал, говорит итоговая таблица: Б. Самородов — 48 очков, В. Нерытов — 29,5, швед О. Эст-блум — 24,5, Кадыров — 24.
А затем началось триумфальное шествие молодого башкирского гонщика по трекам Европы. Из двух проведенных первенств Старого Света он выиграл одно, в девяти чемпионатах мира, в которых ему довелось участвовать, завоевал шесть золотых медалей. Этот рекорд до сих пор не побит, хотя состоялось уже 28 личных первенств. Ни об одном советском спортсмене-мотоцикли-сте не было написано столько статей, репортажей, очерков, брошюр у нас и за рубежом, как о Габдрахмане Кадырове. На него шли зрители, он был символом советской мотоциклетной школы. Автор этих строк тоже трудился на ниве прославления замечательных успехов наших ледовиков и, конечно, прежде всего их бесспорного лидера.
Габдрахман был человеком неординарным, очень талантливым и целеустремленным. И не только в ледовом спидвее. На тренировочных сборах показывал незаурядные способности футболиста, несмотря на невысокий рост уверенно действовал под баскетбольным щитом. Закончив спортивную карьеру, попробовал себя в роли комментатора. Очевидцы рассказывали, что такого профессионального репортажа никогда не слышали. Талантлив он оказался и в судействе: Кадыров — единственный гражданин бывшего СССР, которому ФИМ доверяло должность главного арбитра на международных трековых соревнованиях. Удачлив он оказался в бизнесе при организации концертов своей жены Зифы, исполнительницы татарских национальных песен.
Все это так. Но вот что удивительно. Когда Габдрахман только начинал завоевывать известность, рядом с ним находились люди, спортивный талант которых был куда ярче. Тот же Борис Самородов. Он собрал редкую коллекцию по количеству наград различного достоинства в мотокроссе, первенствах СССР по мотогонкам на ледяной и гаревых дорожках, в чемпионатах мира по летнему и зимнему спидвею. Однако Самородо-ва забыли, Кадырова же будут помнить долго. Первый растрачивал талант налево и направо, уйму времени и сил грохая на преодоление различного рода неприятностей, виновником которых чаще всего был сам. Второй — тщательно продумывал каждый шаг, без ошибок шел к поставленной цели.
Габдрахман Кадыров, как и большинство «ледовиков» его времени, совмещал выступления на зимних и летних треках. В гаревых гонках он особых успехов не добился и прекратил в них участвовать с 1967 года.
Уверен, Кадыров, несомненно, человек одаренный, родился еще и под счастливой звездой, о везении его ходили легенды. Вот пример, не относящийся к спорту. Габдрахман был явно неравнодушен к преферансу, хотя, по отзывам его партнеров, гроссмейстеров бубновых дам и червовых королей, играл, мягко говоря, посредственно. Розданы карты, и, не раскрывая их, Кадыров вдруг говорит: «Мизер втемную». Удивленные взгляды, карты перевернуты, и через несколько секунд все убеждаются, что Габдрахман, как в воду глядел, не берет ни одной взятки.
Габдрахман появился на спортивном небосклоне в самый нужный момент, когда Федерация мотоспорта СССР придумала, а затем утвердила в ФИМ сначала европейский, а затем и мировой чемпионат по мотогонкам на льду. Что представляли собой эти состязания в те годы? Мои коллеги и я тогда с гордостью писали, что в первенстве приняли участие гонщики десяти и даже двенадцати стран. Это было правда. Но другая правда заключалась в том, что большинство зарубежных гонщиков из Австрии, ГДР, Монголии, ФРГ, Польши, Югославии по сути никакого отношения к зимнему спидвею не имели, получали мотоциклы для гонок по льду от наших клубов за неделю до чемпионата, а обслуживали их наши механики. Борьба шла только между советскими и двумя-тремя зарубежными соперниками— Антонином Швабом и его тезкой Каспером из Чехословакии да шведом Куртом Вестлундом, имевшими опыт в летнем спидвее. Словом, победу кому-нибудь из наших можно было отдавать заранее. Грех было не воспользоваться такой ситуацией для создания своего кумира»
Кадыров как нельзя лучше подходил для такой роли. К концу 60-х он успел сделать себе имя, налицо и образ лихого башкирского наездника, на которого обязательно клюнет западная пресса. Так молодой гонщик из Уфы попал в незаменимые чемпионы, а московское начальство из ЦК ДОСААФ СССР принялось вовсю помогать Габдрахману. И тогда не было секрета в том, что отдавались приказы тренерам, выезжавшим на мировые первенства, работать всей командой на Кадырова. Выиграть при такой поддержке, когда очки у соперников отбирали еще пять советских гонщиков (а во все годы в финалах неизменно стартовало шестеро наших), не составляло труда. Справедливости ради надо отметить, что и Кадыров не допускал явных срывов. Их было у него всего три: он проигрывал, еще не будучи звездой, Борису Самородо-ву, а затем уже в зените славы только иностранцам — чехам Антонину Швабу и Милану Шпиньке.
Естественно, души не чаяли в Кадырове и в Уфе. Он сразу же попал под опеку Леонида Балабана, начальника строительного треста, второго по влиянию человека в Башкирии, главного мецената спидвея в республике. Кадырову создали такие условия для занятий спортом, какие и не снились Борису Самородову, Юриям Дудорину и Чекра-нову, другим известным гонщикам Уфы.
Весомый козырь дал Кадырову и чехословацкий завод ЯВА. В родившемся чемпионате мира по мотогонкам на льду предприятие увидело новый рынок для сбыта трековых мотоциклов. Нужна была реклама, и Кадырову готовили уникальный мотоцикл, давали в помощь лучших механиков и настройщиков моторов. Все это вместе взятое и предопределило феномен гонщика, результат которого в личных чемпионатах мира никто не превзошел до сих пор. Логично предположить, что ему не было равных и на всесоюзной арене. Но здесь как раз Кадыров не блистал. Объяснение простое: в чемпионатах СССР конкуренция куда сильнее, да и помощи от товарищей не жди. Здесь ему удалось добыть всего три золотые медали. А были годы (1968-й, 1971-й, 1974-й), когда он либо оказывался в хвосте турнирной таблицы, либо вообще не попадал в финал. И тем не менее его неизменно включали в сборную команду.
Справедливости ради надо сказать, что Габдрахман осознавал свое исключительное положение и исправно играл роль «правофлангового отечественного мотоспорта», не позволяя себе ничего, что могло бы скомпрометировать его имя. Скажем, ни для кого не секрет, что многие гонщики позволяют себе «нарушать спортивный режим». Пил ли Кадыров? Перед гонкой никогда, после окончания чемпионата — всегда. Но делал это с головой и очень скрытно. Обычно Л. Балабан по случаю закрытия первенства устраивал банкеты. Падали зарубежные гости, подкашивались под пулеметными очередями тостов Вячеслав Дубинин, Юрий Дудорин, выносили из зала на руках финна Анти Пайяри и его земляков. Кадыров всегда быстро покидал захмелевшую братию... и направлялся в снятый заранее гостиничный номер, где все было готово для многочасового веселья в компании друзей и механиков.
Тем не менее остро развитое чувство самосохранения, природная осторожность однажды подвели Кадырова. Поскольку у него уже была «Волга», он продал в Прибалтику подаренную ему Внешнеэкономическим объединением «Мотоков» «Шкоду». Многие спортсмены и тренеры пострадали в то время от таких операций. И на Габдрахмана тут же донесли в ЦК ДОСААФ СССР, откуда незамедлительно последовал приказ прибыть в Москву. Гневно встретило высокое начальство чемпиона, обвинив в спекуляции подарками. Кадыров же спокойно попросил генералов и полковников посмотреть в окно на тротуар: внизу стояла, сияя свежей краской, та самая «Шкода». Очевидцы говорят, что собравшиеся в кабинете застыли в позах, подобных героям финальной сцены гоголевского «Ревизора». И на этот раз счастливая звезда, а может быть, умение вычислить опасность, выручила Кадырова: он догадался о причине вызова в Москву. Остальное было делом техники. Вылетел к владельцу «Шкоды» и уговорил его проделать этот трюк.
Таков был Кадыров в жизни и на спортивных аренах. Он жил по законам той, минувшей эпохи, и стоит ли сегодня винить его в том, что Габдрахман не пытался, как говорится, плыть против течения. Напротив, постарался извлечь из них максимум возможного, он крепко, обеими руками держал свою жар-птицу удачи. А что касается везения, может быть, права поговорка: везет всегда сильному?
Источник: Журнал «АМС», №9, 1993