Еще большие трудности возникли при поисках фотографий Плеханова: в редакциях журналов «За рулем» и АМС их не оказалось. Я позвонил своему давнишнему другу Владимиру Горлову, снимающему мотоспорт более 30 лет. «Поищу в своем архиве,— пообещал он,— но, если найду, улов будет мизерным. Уж очень он не фотогеничен. Снимать его избегал — фотографии не получались».
Признаться, и я никогда не писал о Плеханове. Хотя близко знакомы были около десяти лет. Множество раз встречались на соревнованиях, тренировочных сборах и даже однажды вместе выезжали за рубеж. Казалось бы, времени для задушевных бесед предостаточно. Но не тут-то было. Он мог балагурить о чем угодно часами, но стоило заикнуться о его личной жизни, Игорь, как черепаха, до которой дотронулись, мгновенно прятался в свой панцирь. И еще, несмотря на внешнюю благожелательность, в нем чувствовалось плохо скрываемое превосходство над другими. Этот барьер я не смог преодолеть, как, видимо, и все те, кто пытался написать о Плеханове. Попытаюсь исправить эту оплошность, хотя мы не виделись двадцать два года. Как говорится, напрягу память, может быть, скажу что-то не в духе славной даты нашего спидвея, а статистику возьму из прекрасной, на мой взгляд, книги Николая Ермоленко, рассказывающей об истории трековых соревнований.
На фоне изящных Бориса Самородова, Фарита Шайнурова, Виктора Кузнецова и других пионеров спидвея Игорь Плеханов выглядел угловатым и неуклюжим. Складывалось впечатление, что создали его не папа с мамой, а плотник с помощью топора. Ростом тоже ниже среднего, но с широкими плечами, тяжелой походкой, словно каждый шаг давался ему с трудом. Какую-то неспортивную принадлежность придавали гладко зачесанные назад волосы неопределенного цвета и круглое, совсем не мужественное лицо. Но все это мгновенно забывалось, когда Игорь садился на мотоцикл — легкость необыкновенная! Он имел все, что необходимо в спидвее,— мгновенную реакцию, тактическое чутье. Это позволяло ему одинаково успешно вести борьбу на любой позиции гаревой дорожки, придавало психологическую устойчивость и бойцовский характер.
Несомненно, эти качества, заложенные природой, позволили Плеханову сразу же засверкать звездой первой величины. А ведь он появился на треке позже Самородова, Шайнурова, Кузнецова, Георгия Плешакова, Андрея Дежинова и других, участвовавших в первых всесоюзных и международных соревнованиях. Тогда Игорь еще занимался кроссом на ИЖе-55 и считался одним из самых перспективных в России спортсменов.
Вот редкое его откровение на личную тему о том, как он пришел в спидвей:
— Честно говоря, надоел мне не кросс, а ИЖ. Он требовал не столько мастерства гонщика, сколько умения механиков. Когда прокатился на трековом ЭСО, он показался мне ласточкой. Не забывай также, какой спидвейный бум разгорелся в Уфе в пятьдесят восьмом году. Все мои друзья по спорту перебрались на трек. Я тоже не устоял.
В первом чемпионате СССР Плеханов выступал дебютантом и выиграл все предварительные и финальные заезды. Но сложная система проведения соревнований предусматривала еще одну решающую встречу для четырех сильнейших гонщиков. В ней Игорь уступил Шайнурову. Зато в следующем году он безоговорочно выиграл чемпионаты России и СССР. В спидвее Плеханов провел на удивление короткую жизнь — всего девять сезонов. Их итог— пять золотых и четыре серебряных медалей. Простой арифметический подсчет показывает, что ниже второго места на всесоюзной арене он не опускался В его активе еще четыре победы в командных чемпионатах страны. Истинную цену этих наград можно понять, если вспомнить, что вплоть до ухода Плеханова из спорта советский спидвей значился третьим в мировой табели о рангах. Неизменно среди 16 финалистов чемпионатов страны были, как минимум, десять равных по мастерству гонщиков, реально претендующих на победу.
Вот второе откровение на личную тему Игоря Плеханова. На мой вопрос, почему он не совмещает летний и зимний спидвей как все, последовал ответ:
— Общее у того и другого только двигатель мотоцикла. Все остальное — подготовка ходовой части, манера езды, тактика — не имеют ничего общего. Совмещать — значит портить себя. Скоро все это поймут.
— Тогда как ты поддерживаешь форму зимой?
— Тот же ИЖ мне и помогает. Ежедневно, в любую погоду два часа гоняюсь по снегу. Трассу выбрал сам. Этот «утюг» так умотает, что потом лежу дома — не в силах поднять ногу или руку.
Таких нагрузок не позволял себе в те годы, а тем более сейчас, ни один из наших гаревиков. Неслучайно о выносливости, силе и могучем здоровье Плеханова ходили легенды. Приведу два примера (спортивный и житейский), свидетелем которых был сам. В середине 60-х годов тренировочные сборы сильнейших гонщиков страны неизменно проходили в Алмалыке, близ Ташкента. Наставник команды Владимир Иванович Карнеев, зная возможности Игоря, заставлял его стартовать в тренировочных заездах и в контрольных соревнованиях с гандикапом — сзади на 15— 20 метров от соперников. И почти всегда Плеханов выигрывал. А ведь ему приходилось ликвидировать фору и обходить на четырех кругах не кого-нибудь, а Самородова, Шайнурова, Геннадия Куриленко, Юрия Чекранова, Виктора Трофимова,
Габдрахмана Кадырова, Виктора Соколова. Я назвал только тех, кто в то время пробивался в финалы личных и командных чемпионатов мира.
А вот случай житейский. Однажды в Алмалыке группа башкирских болельщиков, работавших на местном руднике, пригласила всю сборную и меня в том числе в гости. Зная, что одними шашлыками и пловом ужин не ограничится, мы скрыли свой поход от Карнеева. Заторопились в гостиницу от радушных хозяев только в полночь: на следующий день предстояли контрольные соревнования. Лишь захмелевший Игорь отказался уйти. Утром, часов в восемь, меня разбудил телефонный звонок.
— Как там у вас, все в порядке? — заплетающимся языком спросил Плеханов.— Тренерская побудка была, меня не спохватились?
— Ты все ужинаешь? — изумился я.
— Не знаю, может быть, уже завтракаем. Я выхожу и прошу тебя не закрывать свой номер, в моем меня обнаружат и поспать перед соревнованиями не дадут.
В час дня Игорь как ни в чем не бывало появился на треке. Деловито покопался в двигателе, заменил покрышки и выехал на старт с неизменным гандикапом. Те соревнования он выиграл.
Этот случай, верю, единичный в спортивной карьере Плеханова. Если бы такие ужины были бы нормой его жизни, он не добился бы выдающихся достижений на международной арене, каких не имеет никто из бывших советских гаревиков. За девять лет, проведенных в спидвее, Игорь шесть раз добивался права стартовать в финалах личных чемпионатов мира. И не только стартовать, но и подниматься на пьедестал почета: в 1964-м (Гетеборг) и в 1965-м (Лондон) он становился вице-чемпионом. По иронии судьбы обе серебряные медали Плеханов завоевал в дополнительных заездах с Ове Фундиным, легендой шведского спидвея, на счету которого пять побед, три вторых и столько же третьих мест в личных мировых первенствах и шесть первых в командных. Самородок из Уфы не раз выигрывал и у знаменитого новозеландца Барри Бриггса, четырехкратного чемпиона мира. И еще один штрих: советские гонщики во главе с Плехановым два раза завоевывали серебряные и однажды бронзовые медали в командных первенствах.
В 1968 году Игорь ушел из спидвея, ушел красиво, непобежденным. Возможно, на его решение повлияло то, что все достигнутое им и товарищами по сборной, требовало неимоверных сил и психологического напряжения, которых надолго не хватит. Дело в том, что мировой спидвей раньше других мотоциклетных дисциплин перешел на профессиональные рельсы — еще в 1929 году. Наши же гаревики были чистой воды любителями (их стипендии — в лучшем случае 200 рублей — не в счет, заработанная же валюта, как сейчас, так и тогда почти полностью отбиралась в пользу государства). Требовалась срочная реорганизация нашего спидвея, перевод его в профессиональный вид спорта со всеми вытекающими мерами, но мог ли кто-нибудь в те годы не только сделать, а даже подумать об этом?
Словом, Плеханов стал одним из тренеров сборной СССР, причем умелым, требовательным, знающим все секреты мастерства. Но слава его как гонщика не умерла. В 1972-м мы вместе с ним выехали в чешский город Пардубице на розыгрыш «Золотого шлема ЧССР». Это соревнование, по традиции венчавшее спортивный сезон, считалось неофициальным первенством мира.
Завод «Ява», тогдашний монополист в производстве трековых машин, награждал победителя мотоциклом, дюжиной покрышек «Барум» и позолоченным шлемом, истинную цену которого никто не знал. Даже для профессионалов такие призы были более чем престижными. Поэтому в Пардубице съезжались все сильнейшие мастера спидвея.
Зрители, до отказа заполнившие местный трек, встретили нас свистом. Еще не забыты были советские танки, введенные в Прагу для подавления восстания. А когда комментатор начал называть состав нашей команды, на дорожку полетели огрызки яблок, мусор. Но стоило в динамиках прозвучать, что тренером является Плеханов, как стадион бурно взорвался аплодисментами, зрители, стоя, долго рукоплескали Игорю. И тут я вспомнил, что он дважды здесь выигрывал «Золотой шлем ЧССР», а это мало кому удавалось даже среди профессионалов.
На обратном пути в каком-то маленьком чешском городке у нашего «пазика» заглох мотор. К счастью, поблизости был авторемонтный завод. На буксире добравшись до него, мы попросили кого-нибудь из специалистов помочь нам. В автобус вошел высокий человек в очках и, приподняв крышку двигателя, безапелляционно произнес, что конструкция его незнакома, запасных деталей нет. Во время этого короткого приговора он внимательно глядел на заднее сиденье, где мирно дремал Игорь. «Плеханов?» — вдруг спросил субъект в очках. Когда мы дружно подтвердили, его как ветром сдуло» А вскоре из главного подъезда к нам уже спешила группа людей во главе, как оказалось, с директором завода, секретарем парткома, председателем профкома» Мини-митинг в честь Плеханова закончился тем, что «пазик» затолкали в цех, а нас пригласили в столовую на товарищеский обед. До самой Москвы проблем с автобусом не было.
В этой командировке Игорь заметно нервничал, часто срывался, устраивая без повода выволочки спортсмену. Причину я понял, когда, сидя в баре пражской гостиницы, он неожиданно спросил, что мне известно о поездке сборной СССР на финал личного чемпионата мира в Лондон, которая состоялась месяцем раньше. Я ответил, что знал: вас там, мол, крупно ограбили, утром в день соревнований обнаружили взломанный замок бокса, исчезли один или два мотоцикла, запасные двигатели, покрышки.
Об этом ваш руководитель сообщил лондонской полиции. «Если поступит еще какая-то информация, немедленно позвони мне домой в Уфу»,— попросил Игорь.
Через неделю после возвращения в Москву я набрал данный мне номер и сообщил открытым текстом: по телексу ЦК ДОСААФ СССР пришло из Лондона сообщение, что все украденное найдено, но вся загадка в том, что похищенного оказалось больше, чем в заявлении руководителя, и английская полиция вызывает для свидетельских показаний многих из вашей делегации, в том числе и тебя, Игорь. Иными словами речь в этом сообщении шла о том, что если даже и была кража, то она явно сопровождалась незаконным ввозом дополнительного имущества с целью его продажи.
Концовка этой истории такова. В Лондон, естественно, никто не поехал. Не было никаких расследований и доказательств вины членов делегации. Просто применили карантин на годичный выезд за границу. Но требовался козел отпущения. Им стал Плеханов. Его наказали не жестко, а жестоко — отправили в небытие. Хотя всем было ясно, что продажу, к тому же недоказанную, не мог совершить один человек, тем более до соревнований. Сделка могла состояться только после них. Кроме того, за оформление вывозимого имущества во внешнеторговом ведомстве, сохранности его и ввоза обратно отвечает только руководитель делегации. Таких полномочий Игорь не имел.
С тех пор мы с ним не виделись. Недавно я спросил у тренера ЦАМКа Григория Маркатанова, какова судьба Плеханова? «Виделись с ним в городе Октябрьском. Обнялись, о многом поговорили. Постарел, конечно, но держится молодцом. Работает директором оздоровительного центра. Но сам, понимаешь, жизнь его без спидвея неполноценна».
Источник: Журнал «АМС», №4, 1994