«Самый смешной анекдот, который я услышал в этот уик-энд? — переспросил газетчика Микеле Альборето в Имоле.— Когда механик моей «Даллары», не найдя запропастившегося куда-то амортизатора, решил поинтересоваться у механиков «Бенеттона», не позаимствовали ли те наши пружины».
Один из традиционных вопросов, которые задают пилотам формулы 1, кем бы они стали, если бы не были гонщиками? «Думаю, что я был бы лучшим в городе дворникам! —ответил Джонни Херберт.— Кроме этой работы, я в своей жизни лишь сидел за рулем гоночного автомобиля, да еще стоял за токарным станком на фирме, выпускающей карты. Но после нескольких запоротых осей выяснилось, что токарь я никакой. А вот подметать дорожки — это по мне!»
А еще гонщиков часто спрашивают, кого бы они посадили на заднее сиденье, если бы в «формуле» таковое имелось. «Я взял бы Сенну,— сказал в Имоле Андреа де Чезарис.— Думаю, один круг в моем «Тирреле» навсегда отбил бы у Айртона охоту жаловаться на свой «Мак-Ларен».
Считается, что пилоты — люди суеверные. Число 13, черные кошки, пятницы и т. д. и т. п. Но вот Юкио Катаяма опровергает это мнение: «У меня нет никаких примет, приносящих несчастье. Кроме, разве, одной — я никогда не сражаюсь с женой накануне гонки. Потом я просто не способен сосредоточиться на вождении».
Но иногда пилоты шутят и не слишком удачно. «Это было в Зандфоорте во время гонки формулы 3,— вспоминает Тьерри Бутсен.— Лучшим среди нас был тогда Ален Прост. Он выигрывал все, что можно, и мы решили что-то предпринять. Сколотив небольшую «группу захвата», мы пробрались в его комнату в гостинице и заперли его на балконе. Чтобы успеть к старту, Алену пришлось разбить окно. Это была самая неудачная шутка в моей жизни. Но Прост в Зандфоорте не выиграл...»
А вот что ответил Алессандро Дзанарди на просьбу вспомнить о самом памятном происшествии, связанном с его автомобилем: «Мне было 15 лет, и я иногда украдкой выводил из гаража машину отца. Как-то декабрьской ночью я отправился на свидание с одной очень милой девушкой. Не пешком же идти! К моему несчастью пошел густой снег, и к тому времени, когда я добрался домой, машина напоминала сугроб на колесах. Часа два я потратил на ее очистку — ведь подразумевалось, что автомобиль всю ночь простоял в гараже».
Пилоты формулы умудряются порой весьма легкомысленно относиться даже к такому серьезному вопросу, как контракт. «В своей жизни я проиграл лишь два пари,— говорит Айртон Сенна.— И оба связаны с моим шефом. Как-то раз в Мехико, в ресторане нам подали маленький такой горшочек с замечательным острым перцем. Я предложил Деннису пари на пять тысяч долларов, что он не съест весь горшочек. Рон вооружился большой ложкой и умял все подчистую. Правда, лицо у него стало кирпичного цвета, но я остался без пяти тысяч. А в первый раз мы поспорили еще при заключении первого трехлетнего контракта. Мы тогда не сошлись в вопросе гонорара. Но Рон есть Рон. Уступать лишь ради того, чтобы уступить, он не желал. И предложил бросить жребий. Я тогда еще был молодым и глупым и согласился. Монета упала — и это стоило мне два миллиона долларов».
«Х-х-х! Павлины, говоришь?» — сказал бы на это красноармеец Федор Иванович Сухов.
Источник: Журнал «АМС», №11, 1993