СТЕРЛИНГ МОСС, четырехкратный вице-чемпион мира: «На самом деле я не знаю, родился ли я пилотом или развил свое умение сам. Думаю, подходит и то, и другое. Я не был таким прирожденным талантом, как Джим Кларк, но заложено было во мне все же побольше, чем, например в Грэме Хилле, который своими успехами обя зан прежде всего каждодневной напряженной работе, мужеству и отваге. Кстати, Найджел Мэнселл сделан из того же примерно теста, что и Хилл. Что до меня, то, думаю, чуточки таланта мне так и не хватило».
ХУАН-МАНУЭЛЬ ФАНХИО, пятикратный чемпион мира: «До известного предела все гонщики одинаковы — все они владеют определенными приемами вождения одинаково хорошо. Чтобы стать первым, необходимо что-то исполнять лучше любого из остальных пилотов. Только и всего».
ДЖОН СЕРТИЗ, чемпион мира: «В любое время, в любом виде гонок можно насчитать четыре-пять пилотов — действительно сильнейших. Другая группа — те, кто сов сем недалеко от лучших. И самая многочисленная — из тех, кто только хотел бы быть недалеко от лучших. Они «просто ездят». Они «не унывают при проигрыше». Но ведь это вздор! Доволен проигрышем может быть только тот, кто не может выиграть».
МАРИО АНДРЕТТИ, чемпион мира: «Я много в жизни повидал, но никогда не встречал младенца, родившегося с «баранкой» в руках. А потому водительское мастерство мы должны развивать в себе сами — день за днем, час за часом. А чтобы побеждать, нужно в первую очередь этого страстно желать. Я не представляю себе, как можно сесть за руль гоночной машины без стремления победить».
НАЙДЖЕЛ МЭНСЕЛЛ, чемпион мира: «Если бы я не верил, что смогу победить, то немедленно повесил бы шлем на гвоздь».
ДЖЕК БРЭБХЭМ, трехкратный чемпион мира: «Искусно управлять гоночным автомобилем одновременно про сто и очень сложно. Машину нужно ощущать не только руками и ногами, но и — не сочтите за грубость — собственной задницей. Каждой клеточкой тела нужно привыкнуть к ней, как к своему ботинку. Что же касается воли к победе, просто невозможно сегодня вести гонку в манере «извините, после вас!» Таким путем Гран-при не выиграть».
- Как вы относитесь к опасности в автогонках?
СТЕРЛИНГ МОСС: «Главное уверенность в себе. Когда кто-то рядом с вами попадает в больницу или погибает, вы обязаны думать, что с вами этого не может случиться. Неплохо при этом быть так же уверенным в вашей машине».
ДЖЕК БРЭБХЭМ: «Сегодня гонки стали гораздо безопаснее. Конструкция машин, противопожарное оборудование, невоспламеняющиеся комбинезоны и мягкие двуслойные бензобаки — все это громадный шаг вперед. В мое время, в 50-е — 60-е, вокруг трассы торчали телеграфные столбы, а лучшей защитой считались тюки соломы. В таких условиях мы просто не могли себе позволить попасть в аварию!»
НАЙДЖЕЛ МЭНСЕЛЛ: «Да, конечно, и машины, и трассы стали гораздо безопаснее. Однако аварии происходят и сейчас. И не менее серьезные, чем раньше. Я вам могу назвать несколько парней, которых спас только Господь Бог. Но все же радость победы оправдывает риск!»
ГЕРХАРД БЕРГЕР, победитель восьми Гран-при: «Может быть, самое опасное в нашей работе — езда под дождем. Она проверяет все, на что вы способны, все ваше мастерство и реакцию. Когда в двух-трех метрах перед вами за стеной дождя мчатся несколько машин, вы практически ничего не видите. Соперников можно только угадывать по шуму их моторов. И когда он внезапно стихает, вы можете предположить, что лидер скрылся за поворотом».
СТЕРЛИНГ МОСС: «У меня получалась езда по мокрой трассе, и я старался извлечь из этого максимум преимуществ. Часто говорили: «Сегодня дождь — Моссу это понравится». И одни только эти слова сразу давали мне полсекунды преимущества!»
ИННЕС АЙРЛЕНД, участник 50-ти Гран-при в 50— 60-е годы: «Мосс был действительно великолепен в дождь. Отважный и хитрый, он шел так, что если вы мчались за ним, приходилось отбросить все мысли об обгоне и думать только, чтобы удержаться самому. Иногда он даже — вполне сознательно! — вел машину как-будто неуверенно, и преследователи, решив, что с ним что-то не в порядке, отставали «от греха». А он, прибавив газу, скрывался за пеленой дождя».
- С какими трудностями сталкивается нынешний пилот формулы 1?
АЛЕН ПРОСТ, четырехкратный чемпион мира: «Главный мой враг — ужасные физические перегрузки. С ними ничего нельзя поделать, и приходится приспосабливаться. Посмотрите на мою шею — она крепкая, как у быка. Это гонки сделали ее такой. Но стоит вам чуть «недотянуть» ремень, фиксирующий шлем, и через несколько кругов не выдерживают даже железные мускулы, а ваша голова болтается, как ядро в скорлупе сухого ореха. Разумеется, точно и уверенно управлять автомобилем в таком состоянии невозможно».
ГЕРХАРД БЕРГЕР: «Больше всего меня угнетает жара. Раскаленный воздух от двигателя, радиаторов, особенно если вы преследуете соперника по пятам, буквально заполняет вас. А ведь большинство гонок проходит в знойную погоду».
ДЖОНАТАН ПАМЕР, гонщик формулы 1, врач по профессии: «Организм пилота во время соревновании испытывает чудовищные нагрузки. В ходе работы, которую мы проводили в «Мак-Л арене», выяснилось, что в среднем пульс водителя Гран-при — 180 ударов в минуту. Средний, обычный. На протяжении полутора-двух часов гонки! С таким пульсом любой мало-мальски опытный врач немедленно уложит вас в отделение интенсивной терапии».
ФРЭНК ВИЛЬЯМС: «Если вы когда-нибудь сидели в кокпите современного гоночного автомобиля, то могли ощутить, что там ужасно тесно. Я часто задаюсь вопросом, как пилоты вообще могут управлять автомобилем, да еще на огромной скорости — в жару или в дождь, в окружении двух с лишним десятков многосотсильных гоночных снарядов? Я бесконечно уважаю этих парней. Выбравшись из своего автомобиля, они могут быть неловкими или капризными, но за рулем это совершенно особенные люди — без страха и упрека».
- Так что же заставляет вас вновь и вновь возвращаться на гоночные трассы?
МАРИО АНДРЕТТИ: «Невыразимая радость победы. Чувства, переполнявшие меня на пьедестале, мне никогда не забыть. И чтобы испытать их еще раз, я снова сажусь за руль. Пока есть силы».
Источник: Журнал «АМС», №3, 1994